В Госдуме обсуждается новый законопроект о защите прав детей. Не всех, а только пострадавших от преступлений. На юридическом языке – потерпевших. Полномочия следователей расширят, права родителей, присяжных и журналистов урежут.
Если закон будет принят, а к тому все идет – правительство и Верховный суд уже дали на него положительные отзывы, дознаватели и следователи получат возможность своим постановлением лишать родителей права представлять интересы ребенка и назначать ему других законных представителей – адвокатов, сотрудников органов опеки, иных лиц. Такое решение может быть принято, если родители «действуют не в интересах несовершеннолетнего».
Какие действия или бездействие родителей следует считать не отвечающими интересам ребенка? Четких критериев в законопроекте нет. Вообще никаких критериев нет. Но сказано, что законным представителем ребенка может быть назначен сотрудник органов опеки. Означает ли это, что ребенок изымается из семьи? А на каком основании? И не получится ли так, что пострадавший ребенок еще и лишится поддержки самых близких людей?
Еще одно новшество – будет запрещено распространение сведений способных указать на личность несовершеннолетнего и описывать причиненные ему страдания.
Закон и сегодня не позволяет публиковать в СМИ персональные данные детей без согласия родителей или законных представителей. Но то – персональные, а тут любые, способные указать на личность несовершеннолетнего потерпевшего. То есть, статей и теле-сюжетов о детях незаконно отобранных у родителей мы больше с вами не увидим. Потому что, если журналист укажет имена и фамилии родителей, жалующихся на произвол чиновников, то тем самым укажет и на личность самого потерпевшего ребенка. Ведь у детей и родителей фамилии, как правило, одинаковые. А еще ведь обычно указывается и место событий.
Можно, конечно, написать репортаж примерно так: «Семья X из города N рассказала нашему корреспонденту, что из-за разбитой коленки мальчика Y органы опеки забрали у родителей, а против них возбуждено уголовное дело по статье 156 УК РФ (ненадлежащее исполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего)». Хотя, нет. И так нельзя. Ведь сообщать о страданиях будет запрещено. Про разбитую коленку придется убрать. Интересно было бы взглянуть на журналиста, который с подобным материалом решится показаться на глаза начальнику… Думаю, такого мастера пера выкинут из редакции в окно, а длинный инверсионный след останется в назидание остальным…
И про насилие в детдомах и приютах, где калечат, насилуют и морят голодом детей, тоже никто ничего не скажет. И про избиения в школах. Это и сейчас довольно сложно – ведь опекунами детдомовцев являются руководители этих учреждений.
Не уверен, допустимо ли будет в публикациях о преступлениях против детей хотя бы указывать статьи УК, если дело возбудят. Это ведь тоже описание причиненных страданий.
Еще одно предложение – изъять дела о половых преступлениях против несовершеннолетних из ведения судов присяжных. Присяжные, как считают авторы законопроекта, не обладают специальными знаниями и не разбираются ввозрастной психологии. Вообще-то сам принцип суда присяжных как раз в том и заключается, что господа заседатели не обладают специальными познаниями вообще.
Сам я не поклонник судов присяжных, но это тема отдельного разговора. Но замечу, что стремятся исключить суд присяжных в делах, где с доказательствами у обвинения совсем худо. А в делах о педофилии именно такая ситуация. Тут я сошлюсь на мнение члена Общественной палаты РФ, руководителя движения помощи жертвам преступлений «Сопротивление» Ольги Костиной. Полагаю, что ее уж никто не заподозрит в сочувствии к преступникам. Так вот, в разгар известного «дела Макарова» она направила письмо главному редактору «Новой газеты».
«Мы разделяем точку зрения общественности и СМИ, что возбуждение дел о сексуальном насилии против детей зачастую может являться средством для сведения личных счетов и оказания воздействия на следствие и суд… В ходе расследований стало очевидно, что в настоящий момент ни одно государственное ведомство, включая институт Сербского и центр «ОЗОН», не в состоянии провести качественную психологическую экспертизу потерпевших, отсутствуют комплексные профильные методики, существует масса вопросов к порядку проведения генетических исследований, нет ответственности для экспертов за недостоверные заключения», — писала Костина. Полностью его можно прочитать здесь [2]. Там еще есть соображения о борьбе за большие бюджетные деньги в связи с защитой прав детей и даже дезинформации руководства страны в этом вопросе.
Парламентарии предлагают также заменить допрос несовершеннолетних потерпевших в судах просмотром видеозаписи допросов на предварительном следствии. Чтобы не травмировать ребенка.
Несколько лет назад все федеральные каналы демонстрировали запись интервью с мальчиком в больнице. С этого интервью фактически стартовала кампания по защите прав детей и ужесточению законодательства. Ребенок доверчиво лопотал в телекамеру, что мама его била раскаленным чайником. Потом, уже в суде дети рассказали, что было на самом деле, и как ребенок ошпарился – это был несчастный случай, что, кстати, подтвердила экспертиза. Но скоро выяснять ничего и не надо будет.
Вот, пожалуй, и все. Да, чуть не забыл. Слов «ювенальная юстиция» в законопроекте, разумеется, нет. Не ищите. Возможно, поэтому противники ювенальной юстиции пока не реагируют – ни митингов, ни пикетов, ни протестов.
Борис Клин, специальный корреспондент ИТАР ТАСС для портала «Православие и мир»
Православие и мир / епархия-уфа.рф