В результате протестов родительской общественности в Госдуме отложено рассмотрение двух законопроектов

Тема так называемой «ювенальной юстиции» [1] в России не нова. Ещё несколько лет назад по стране прокатились бурные обсуждения законопроекта от 14 февраля 2005 года «Об основах системы ювенальной юстиции» [2], сопровождаемые митингами и пикетами общественности.

Противники нововведения видели в проекте опасности бесконтрольного вмешательства в дела семьи, чреватого чиновничьим произволом и возможностью отнять детей по надуманным основаниям. Сторонники же уверяли — негативные стороны западной системы ювенальной юстиции ими учтены, и российский вариант всего лишь обеспечит детям дополнительные гарантии.

За рубежом

[Понять родительскую обеспокоенность, действительно, можно. В последние десятилетия в США и Европе уже проявилась негативная сторона ювенальной модели. Согласно законодательству многих западных стран, ребенок может пожаловаться на родителей в специальные органы даже по самому ничтожному поводу. Последствия такого сигнала для взрослых могут быть самые печальные.

К примеру, уже больше десяти лет назад российские СМИ облетела новость о том, что ювенальный суд Франции отобрал у российской актрисы Натальи Захаровой трехлетнюю дочь Машу с формулировкой «удушающая любовь матери». Девочку отправили в приют. Сейчас Маше уже четырнадцать лет, но ей до сих пор не разрешают встречаться с Натальей.

Не менее трагичная история произошла в семье чемпиона Европы по стрельбе Григория Пастернака, живущего в Нидерландах. Все началось с того, что его дочь-подросток Ирина забросила школу и увлеклась мечтами о «красивой жизни», которые и принялась активно воплощать. Когда отец категорически запретил девочке ночные похождения и увлечение наркотиками (которые, кстати, легализованы в Голландии), дочь позвонила по детскому телефону доверия. После этого отец в течение трех лет не мог добиться встречи с ней.

Таких случаев в зарубежных странах было немало. Многих настораживает и тот факт, что финансирование новой системы в законопроекте предусмотрено в том числе за счет грантов, полученных от иностранных физических и юридических лиц.

При этом российский законопроект «Об основах системы ювенальной юстиции» явно носил рамочный характер и порождал больше вопросов, чем ответов.

Например, в статье 4-й было предусмотрено, что любое физическое и юридическое лицо вправе осуществлять деятельность по реализации и обеспечению прав ребенка. Что это за лица, в каких случаях они вправе брать на себя эти функции и как соотносятся с их деятельностью права родителей, в тексте не разъяснялось.

Проект закона предусматривал также деятельность экспертных, консультационных, координационных и других советов, полномочия которых в нём не были определены. Не менее загадочной была ст. 10, которая предусматривала проведение «ярмарок социальных проектов, посвященные развитию системы ювенальной юстиции». На что планировалось направлять проекты, и какие организации могли их выставлять, оставалось тайной за семью печатями. Наряду с упором на права ребенка в тексте ни слова не говорилось о защите семьи как таковой. Словом, практически каждая статья законопроекта допускала самое широкое толкование.

Ребёнок или семья?

В результате спорный закон так и не был принят, зато ему на смену пришли законопроекты «Об общественном контроле за обеспечением прав детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей» и «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации по вопросам осуществления социального патроната и деятельности органов опеки и попечительства».

Они вызвали резкую критику как православной общественности и родительских сообществ, так и лево-патриотического движения «Суть времени».

В результате мощной протестной волны, сопровождавшейся активным сбором подписей (11 тысяч подписей было собрано за неделю в одной только Свердловской области), рассмотрение законопроектов в Государственной Думе было отложено до осени. Тем временем активисты организовали автопробег «От Океана до Океана», участники которого планируют добраться из Владивостока в Лиссабон (Португалия) [4], проводя агитацию в поддержку семейных ценностей. 26 июня его участники посетили Екатеринбург и встретились с журналистами.

Лично меня удивило, как активно шло лоббирование данных законопроектов — без всякой общественной дискуссии, — сообщил активист Екатеринбургской ячейки «Сути времени» Андрей Берсенев. — А также то, что в них много говорится о правах ребёнка, но нигде не сказано о семье как таковой. Понятно, что ребёнок не до конца социализован, у него нет ещё целостной картины мира, а потому часть его прав делегируется родителям. Здесь же об этих правах ничего не упоминается, зато открывается простор для чиновничьего произвола.

Другая активистка «Сути времени», школьный учитель Ирина Пермякова пояснила: законопроект о социальном патронате опасен в первую очередь тем, что расширяет основания для присвоения семье статуса «находящаяся в социально опасном положении».

— Согласно закону, сюда попадают семьи, где родители «создают своими действиями (бездействиями) условия, препятствующие их (детей) нормальному воспитанию и развитию». В законопроекте не определено, что следует считать «нормальным воспитанием и развитием» или же «отрицательным влиянием на поведение детей». Вопрос о том, кого из родителей следует считать нормально воспитывающими своих детей, а кого — нет, полностью отнесен на усмотрение чиновников, — подчёркивает Ирина.

По словам Ирины Пермяковой, органам опеки и попечительства предоставляется право изъять ребёнка из семьи в любой момент, причём на основании собственных актов.

— Теперь они получают больше прав и становятся независимыми органами, которые в каждом случае самостоятельно решают, отбирать ребёнка или оставить его в семье для проведения социального патроната.

Активисты отмечают: согласно законопроекту патронат назначается добровольно, но при этом в законопроекте имеются положения, которые позволяют в случае отказа от патроната передать дело в суд с требованием о лишении родительских прав или об их ограничении. Если оснований для лишения или ограничения родительских прав недостаточно, то суд устанавливает социальный патронат в принудительном порядке.

— Понятно, что большинство родителей готовы будут подписать заявление об установлении социального патроната, лишь бы совсем не потерять ребенка. Такое согласие нельзя считать добровольным, — подчёркивает Ирина.

При этом учитель признаёт: прямых норм, закрепляющих, например, детское доносительство на родителей, в спорных проектах нет, однако сами школьники уже смекнули, что под предлогом защиты своих прав могут пожаловаться как на маму, так и на педагога.

— Образование сегодня превращается в сферу услуг, и у учителя фактически пропадает возможность хоть как-то повлиять на нерадивого ученика. Даже если просто поставить ему «два», некоторые дети начинают заявлять: «Это вы меня не научили», или манипулировать тем, что родители могут избить их за плохую оценку. Представляете, что начнётся, если в каждой школе появится детский омбудсмен? — предостерегает Ирина Пермякова. — Не говоря уж о том, что, согласно новым поправкам, ребёнок может с 10-ти лет подавать в суд на родителя. Вряд ли в таком возрасте он понимает, что делает.

Кому выгодно?

Неравнодушные общественники прошлись и по лоббистам обсуждаемых законопроектов.

— На самом деле подобные законы выгодны только гомосексуалистам, которым больше неоткуда взять детей, и коррумпированным чиновникам, для которых создаются новые органы с выделенным для них финансированием, — считает директор Института демографических исследований (г. Москва) Игорь Белобородов. — В Скандинавских странах, например, люди просто боятся рожать и отдавать своих детей в школы из-за ювенальной юстиции. Особенно такая система бьёт по многодетным семьям, то есть, в условиях России, по христианскому большинству.

По словам ещё одного участника встречи, руководителя православного медико-просветительского Центра «Жизнь» (г. Москва) протоиерея Максима Обухова [5], сами европейцы уже давно не в восторге от разработанной ими системы. Во Франции, по словам священника, наблюдается рост детской преступности, а в Соединённых Штатах аналогичная система насквозь коррумпирована.

«Суть времени» упоминанием гомосексуалистов не ограничились, и обвинили в лоббировании ювенальной системы ни много ни мало всё «белоленточное движение», усилившее, по их словам, либеральный клан Кремля. Правда, участники встречи признали: проблема неблагополучных семей в России существует, и решать её как-то нужно.

— Такие семьи есть, но нельзя подходить ко всем без исключения родителям с презумпцией вины. Наверное, следует создать реабилитационные центры, в которые можно было бы помещать всю семью. Даже если дети и родители будут жить в разных комнатах, и с ними будут работать разные люди, между ними должен сохраняться контакт, — считает Игорь Белобородов.

Справка

Что касается более научного и сбалансированного подхода к теме ювенальной юстиции, экспертами Центра проблемного анализа и государственно-управленческого проектирования (г. Москва), была подготовлена монография по ювенальной юстиции с подробным анализом как западной системы защиты прав детей, так существующего в этой сфере российского опыта. При этом эксперты также выносят весьма тревожащее заключение:

«Сфера семьи, детности, родительства — одна из важнейших для человека, из самых чувствительных и значимых для демографического развития страны, социально и политического благополучия и гармонии развития. Влезать в нее с экспериментами, с чужим, несовместимым с российской традицией и устройством опытом не просто противопоказано», — говорится в монографии.

Тем не менее в этом же анализе приводятся факты того, что цели «ювенальных» проектов в разных регионах России несколько отличаются. В Москве это формирование комплекса технологий, обеспечивающих практическое взаимодействие государственных структур, призванных заниматься условно осужденными несовершеннолетними. В Саратовской области цель проекта — ознакомление работников судебной системы, правоохранительных органов и органов системы профилактики с международно-правовыми стандартами в данной области.

В Санкт-Петербурге при поддержке правительства Франции и Швеции создание элементов ювенальной юстиции проходит в рамках проекта «Поддержка осуществления правосудия в отношении несовершеннолетних». Большая часть всей работы судьи проходит не в зале суда, а в кабинете. Именно там судья пытается наладить контакт с ребенком, а потом совместно с ним ищет пути выхода из сложившейся ситуации, прибегая к помощи различных социальных служб.

Ставропольский край пошел по пути создания системы реабилитационного пространства посредством привлечения молодежи, проживающей в микрорайоне, к социально полезной деятельности в рамках проекта «Остров безопасности». Словом, всё это пока нельзя назвать «ювенальной системой западного образца», хотя, безусловно, риски введения такой системы нельзя недооценивать.

Православие и мир / Сайт Уфимской епархии